Из всех богослужений Страстной Седмицы и Пасхи в Иерусалиме наиболее известным и наиболее привлекающим внимание иерусалимских верующих и паломников из всех православных стран является, несомненно, "литания (греч. молитвенная процессия) Святого Огня" или, как говорили в прошлом веке русские богословы, "торжестве освящения огня на Гробе Господнем". Самое раннее свидетельство о нем сохранил церковный историк Евсевий Памфил. По его рассказу, когда однажды не хватило лампадного масла, патриарх Нарцисс благословил налить в лампады воды из Силоамской купели, и сошедший с неба огонь возжег лампады, которые горели затем в продолжение всей пасхальной службы.

...В небольшой - всего 207 х 193 см - пещере Гроба Господня пространство почти наполовину занято каменным ложем, покрытым мраморной плитой. На мраморной полочке, идущей по сторонам ложа, помещены три иконы Воскресения - по одной от каждого из христианских исповеданий, которые совместно владеют святыней: православного, католического, армянского. На красном бархатном воздухе под средней из икон греческая надпись: "Христос Анести!" - "Христос Воскресе!". Мы находимся в единственном на земле месте, где всегда Пасха, где во все дни года не смолкая звучит на всех языках гимн Воскресению:

Литания Святого Огня связана с вечерним богослужением Великой Субботы. Хотя совершается эта, относящаяся к вечерне служба днем, приблизительно с полдня до двух-трех часов. Ровно в полдень опечатывают Святого Гроба. Огромная восковая печать накладывается на двери Кувуклии (ротонды с часовней Гроба Господня) в удостоверение того. Что внутри не горит ни одна лампада, не зажжена ни одна свеча. Все пространство Храма Гроба Господня, независимо от того, какой 'd6еркви. какому исповеданию принадлежит тот или иной придел, - все заполнено молящимся народом. Поскольку праздник Огня является кульминацией всех пасхальных торжеств, народ собирается в храме задолго до начала богослужения. Каждый стремится первым увидеть схождение огненосной благодати, первым затеплить свечу, желательно из рук самого Патриарха, и места приходится занимать с предыдущего вечера. Многие не покидают храма, начиная с чина погребения Плащаницы (в 9 часов вечера по иерусалимскому времени), т.е. проводят в храме всю ночь. Так было, по описанию русских паломников, и сто, и двести, и девятьсот лет назад.

Первое описание службы Благодатного Огня, сохранившееся в древнерусской литературе, оставил игумен Даниил, посетивший святые места в 1106-1107 гг.

И когда наступило семь часов дня субботнего, пошел король Балдуин (Иерусалим в - это время принадлежал крестоносцам - Н.Л.) со своими войсками к Гробу Господню из дома своего, все шли пешие. Король прислал в подворье монастыря Саввы Освященного и позвал игумена и монахов, они пошли к Гробу Господню и я, худой, пошел с ними.

Пришли мы к королю и поклонились ему. Тогда и он поклонился игумену и всем монахам и повелел игумену монастыря Саввы и мне, худому, Близ себя пойти, а другим игуменам и всем монахам повелел перед собой пойти, 'e0 войскам своим повелел сзади пойти. И пришли в церковь Воскресения к западным дверям. И множество людей обступили двери церковные, и не могли тогда в церковь войти. Тогда король Балдуин приказал воинам разогнать людей силою, и была проложена среди толпы дорога, как улица, до самого гроба. Прошли мы к восточным дверям Гроба Господня, король впереди прошел и встал на своем месте, на правой стороне у ограды великого алтаря, против восточных дверей и дверей гроба. Тут находилось место короля, созданное на возвышении… И как наступил восьмой час дня, начали вечернюю службу вверху гроба попы православные, были тут и все духовные мужи, и многие пустынники. Католики в великом алтаре начали верещать по-своему. Так все они и пели, и я тут стоял и прилежно смотрел в двери гробные. И как начали читать паремии великой субботы, на первом чтении паремии вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошел к дверям гробным, посмотрел в гроб сквозь крестец дверей, не увидел света в гробе и возвратился назад. И как начали читать шестую паремию, тот же епископ подошел к дверям гробным и ничего не увидел. Тогда все люди завопили со слезами: "Кирие, елейсон!" - что значит: "Господи, помилуй!" И когда миновал девятый час и начали петь песнь проходную "Господу поем", тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом церкви, пошел небольшой дождь над гробом и очень намочил нас, стоящих у гроба. Тогда внезапно и засиял святой свет в святом гробе, исходило из гроба блистание яркое.

Пришел епископ с четырьмя дьяконами, открыл двери гробные, взял свечу у короля Балдуина. вошел в гроб, зажег первой королевскую свечу от света святого, вынес из гроба эту свечу и подал самому королю в руки. Встал князь на своем месте, держа свечу с великой радостью. От свечи короля мы зажгли свои свечи, а от наших свечей все люди зажгли свои свечи. Свет святой не такой, как земной огонь, но чудный, светится иначе, пламя его красное, как киноварь, несказанно светится".

Почти так же все происходит и теперь. Только рыцарскую стражу сменила израильская полиция, а вход в храм отворяется не с востока, а с юга. Бог свидетельствует как через исторические источники, так и через современную иерусалимскую практику, что для совершения чуда необходимы три группы участников, о которых сейчас пойдет речь.

Минут через 20 - 30 после того, как Гроба опечатан, в храм входит - так и хочется сказать, врывается - с криком, гиком, топаньем и барабанным боем, верхом друг на друге, арабская православная молодежь. Эти крики не Бессмысленный шум, имеющий целью нарушить благолепие и благочиние. Это древние молитвы на арабском языке, обращенные к Христу и Божьей Матери, которую просят умолить Сына о ниспослании Огня, а также к Георгию Победоносцу, особенно чтимому на православном Востоке. В этих молитвах также звучит утверждение, что они, православные арабы, народ "самый восточный, самый православный, живущий там, где восходит солнце, принесшие с собой свечи для возжигания от Святого Огня".

Как это близко к самому древнему, самому архаичному, библейскому отношению к вере и к Богу! Вспомним, что древние евреи так "вопили" свои молитвы, что рушились иерихонские стены. Пророк Давид, так буквально и сказано в Библии, "скакал и плясал" перед Ковчегом Завета. Мы привыкли к другой пластике Богослужения и молитвы, к другому ее ритму, к другим способам выражения своего отношения к Богу и к миру. Арабы сохраняют древнюю исконную традицию ветхозаветного молитвенного "вопля", являя собой, быть может, последний отголосок Иерихона и "труб иерихонских" - той огненной молитвы, которая одна только и может "сводить" огонь с неба, как сводил его когда-то своей молитвой пророк Илия. Говорят, в годы британского мандата, английский губернатор попытался запретить однажды эти "дикарские" пляски. Патриарх молился в Кувуклии два часа: огонь не сошел. Тогда Патриарх своей волей приказал впустить арабов... И огонь снизошел.

Второе условие, без которого невозможно сошествие Святого Огня, присутствие иноков-савваитов. то есть монахов Лавры преподобного Саввы Освященного. Из всех древних монастырей Иудейской пустыни, процветшей когда-то великими подвижниками, сохранилась в первозданном виде, пожалуй, лишь эта Лавра - в 17 километрах от Иерусалима, в долине Кедрона, невдалеке от места его впадения в Мертвое море. Иноки этой Лавры приносят с собой в храм напряженность внутренней исихастской молитвы, затепливающей в сердцах "умный" таинственный огонь; во-вторых, православные арабы с неистовым воплем и барабанным боем, представляющие мирян Иерусалимской церкви и пронзительно напоминающие своей молитвой и пляской практику древних мистерий, в-третьих...

Третьим, и самым главным, участником события является Патриарх - предстоятель древнейшей в мире Иерусалимской Церкви, Матери Церквей. Около часа дня, после того как молитвы-заклинания арабов доводят до томительной экзальтации всех присутствующих, они потихоньку смолкают: в храм Воскресения южными вратами входит Блаженнейший Патриарх Иерусалимский и всея Палестины Диодор Первый. Десять минут спустя за ним в алтарь Кафоликона проходят представители армянского, коптского и сирийского духовенства - целуют руку в знак традиционного уважения, приглашают к началу церемонии. Начинается собственно Литания (по-гречески, молитвенная процессия) Святого Огня - крестный ход от алтаря через весь храм Воскресения, с выходом в Ротонду и троекратным обходом вокруг Кувуклии. Впереди хоругвеносцы с двенадцатью хоругвями, за ними отроки с рапидами, клирик-крестоносец, то есть носитель патриаршего креста, и, наконец, сам, больной и старый, мудрый и духоносный, молитвенно сосредоточенный Блаженнейший Патриарх Диодор.

Они останавливаются перед самым входом в часовню Святого Гроба, Патриарха "разоблачают": снимают с него тяжелые праздничные ризы, оставляют в одном подризнике, практически белой рубахе, и почти вталкивают в Кувуклию. Теперь все зависит от него одного, от его тайной коленопреклоненной молитвы. Напряженность ожидания достигает высшей точки. Как когда-то в пасхальную ночь ученики Христа и жены мироносицы, весь народ замирает в священном ужасе: воскреснет или не воскреснет Христос, сойдет или не сойдет Священный Огонь?

Но Христос Воскрес - и Огонь сходит! Еще прежде, чем появится из Кувуклии усталый и как бы отрешенный Патриарх, свещеносцы-скороходы, принявшие благодать огня через окошечки в приделе Ангела, уже молниеносно разносят его по всем приделам храмового комплекса. Мы стояли примерно в центре Кафоликона и напряженно вглядывались в сторону Кувуклии - между тем огонь уже загорелся у нас за спиной, в алтаре Кафоликона. Мгновению первой вспышки огня предшествовал неожиданный, каждый раз непредсказуемый ливень голубоватых молний, пронизывающих сверху донизу святую Кувуклию, бьющих снизу вверх и сверху вниз…

И, наконец, выходит из Кувуклии с горящими пучками свечей патриарх Диодор. Он как будто возвращается из другого мира. Кажется, он не держит в руках свечи, а сам из последних сил держится за эти свечи, держится за воссиявший от Гроба Христова свет Воскресения. В это мгновение он воистину Вселенский Патриарх, именно он, а не Константинопольский, как по канонам, и не Римский Папа. Он - наследник старшей из всех Иерусалимской кафедры. Неслучайно славянские просветители святые Кирилл и Мефодий перевели греческое слово "Анастасис" ('восстание') славянским словом "Воскресение". "Воскресить" в первоначальном и основном смысле значит "возжечь, воскресить огонь". Воскресение Христа есть тем самым не просто восстание из гроба его обоженной плоти, но и воскресение Нового Огня и Нового Света. Как говорил Гераклит, мир, космос есть не что иное, как "огонь, мерно возжигаемый и мерно погасающий". И пока есть Церковь и есть верующие, пока совершается в Храме Гроба Господня ежегодное таинство Благодатного Огня в Великую Субботу, значит, Бог не оставил еще нас до конца, не оставил земли и мира, искупленных Голгофской Жертвой из рабства греха и смерти.

В статье присутствуют следующие фотографии: